Обрученные судьбой - Страница 100

100

— Я уже мужняя жена, — глухо ответила Ксения, всем сердцем, до дрожи в пальцах желая, чтобы его слова могли стать явью когда-нибудь, и они смогли навсегда соединить свои руки и сердца.

— Но не для моей церкви! Ты примешь мою веру, и мы обвенчаемся с тобой прямо там в Белобродах. Моя мать хранила венец с рубинами для моей жены, и ты пойдешь в нем к алтарю. И я буду ждать тебя в храме. Буду ждать, чтобы назвать тебя своей единственной. Ты ведь пойдешь со мной в храм, драга моя? — и Ксения кивнула в ответ на его слова, пряча свое лицо у него на плече. В этот миг она верила, что действительно уедет с ним в далекие и неизвестные для нее Белоброды, что перейдет в латинскую веру и станет его женой. Она хотела в это верить, ведь это будущее так манило ее своей благостью. — Отец, правда, будет зол на нас. Но я не наследник его, и ему придется смириться с моим выбором, тем паче, когда у него появится внук. Ведь у нас родится сын. Мальчик с твоими дивными глазами цвета неба.

— И твоими волосами цвета… цвета… вороньего крыла, — с улыбкой сквозь слезы проговорила Ксения, воочию видя этого ребенка, которому никогда не суждено появиться на свет. Владислав тихо рассмеялся при ее словах, морщась от боли, что тут же возникла в ребрах.

— У меня такого цвета волосы? Надеюсь, что ты говорила не об облезлом крыле. Бывают и такие, знаешь ли, у ворон…

Ксения заметила, что над рекой внезапно стало очень тихо. Больше не стучали ляхи, дырявя дно у лодей. Значит, то время, что было ей отпущено судьбой, уже подходило к концу. Сказать ли Владиславу правду? Что она не поедет с ним в Белоброды? Что здесь и сейчас они расстанутся навсегда?

— Я продала свою душу и тело, Владек, лишь ты был свободен, чтобы ты жил, — проговорила она медленно. Он ничего не ответил, и она приподнялась на его плече, взглянула в его лицо. Рука, лежащая на ее голове, с глухим стуком упала наземь. Владислав снова потерял сознание, и когда это произошло, и слышал ли он ее признание, Ксения не знала.

— Нам пора, — тронул ее за плечо Ежи, и Ксения замерла. Вот и все! Ей захотелось упасть на Владислава, вцепиться в него с силой, закричать в голос, завыть от той боли, что рвала ей нутро, так ей не хотелось расставаться с ним сейчас. Но она лишь склонилась над его лицом, а потом легко коснулась губ, прощаясь с ним.

— Ну же, панна! Пора! — снова тронул ее за плечо Ежи, но она будто не слышала того. Достала из-за рубахи налобник, что когда-то Владислав сорвал с ее волос, что хранил все эти годы, вспоминая о ней. Потом положила на его здоровую ладонь эту полоску голубого шелка, сжала его пальцы, чтобы она не потерялась ненароком.

— Прости меня, — прошептала Ксения, снова целуя Владислава в безвольные губы, роняя горячие слезы на его лицо. А потом отстранилась, боясь, что вдруг тот очнется, и тогда у нее не хватит сил, чтобы расстаться с ним. Не сможет она сделать этого, глядя в его глаза, слыша его голос.

— Я не поплыву, — глухо сказала Ксения Ежи, когда два ляха аккуратно подняли Владислава и понесли к большому челну, в котором собирались плыть. — Уговор у меня с Северским. Я остаюсь его полной робой, а он отпускает вас. Вот так.

— И ты ему поверила? — покачал головой Ежи. — А я-то думаю, что ж так ладно-то все! Едем с нами! Даже если он следит ныне, на реке туман, значит стрелами нас не достать. А все лодьи пробиты.

На миг Ксения хотела поддаться его уговорам, залезть в этот челн, что тихо покачивался на легких волнах. Сесть подле Владислава, положить его голову на колени, гладить его волосы. А потом они прибудут в Белоброды… и мальчик с глазами цвета неба и вороного крыла…

— Нет, — покачала она головой, отказываясь. — То, что можно не догнать по воде, можно настигнуть на порогах. У Щури через десяток верст пороги. Там и сгинете, коли поеду.

Ежи коротко кивнул ей, а потом вдруг привлек ее к себе и коснулся губами ее лба.

— Береги себя, панна!

— А ты береги его! — прошептала она запальчиво в ответ, сжимая его руку. — Слышишь, береги его! Береги его, Ежи, прошу тебя!

Он кивнул ей снова в ответ, а после побежал к челну, что уже сталкивали ляхи с песчаной отмели в воду, отпуская тот на волю реки, уводя его все дальше от берега. Ксения смотрела, как уходит челн в туман, стелющийся низко над водой. Еще миг, и он полностью скрылся из ее вида в этой белой густой дымке.

— Что? Что? — закричала откуда-то из-за ее спины Марфа. — Паскуды ляшские! Они бросили нас! Псы окаянные! Ироды!

— Не кричи, Марфута, — устало сказала Ксения, не отводя взгляда от того места, где скрылся в тумане небольшой челн, увозящий прочь от нее Владека. — Я сама не поехала с ними.

— Дура ты! Давай беги же! Плыви за ними! Ты же можешь, умеешь! — Марфа потянула ее в сторону воды за руку. — Плыви! Они должны забрать тебя.

— Ты разума лишилась, Марфута? — Ксения не могла понять, что случилось ныне с ее постельницей, отчего та мечется по берегу, словно безумная. — Утопить меня, что ли хочешь? Сказано тебе — нет! Моя воля такая!

Позади от усадебных ворот вдруг до женщин донеслись какие-то крики, шум. Они обернулись и заметили огни, мелькающие в тумане, приближающиеся к ним из усадьбы.

— Северский! — простонала Марфа и еще с большей силой потянула Ксению к воде. — Быстрее в воду, Ксеня. Я задержу их! Тебе уходить надо.

— Да что с тобой? — вырвалась из ее хватки Ксения, отбежала подальше. — Я клятву дала, что буду верной женой и робой для него. Вот он и отпустил Владека. А поедь я с ним, то смерть ему. И мне.

Марфа ахнула сдавленно, побледнела, как полотно, заломила руки в отчаянье.

100