Обрученные судьбой - Страница 254

254

Но ледяные щупальца какого-то предчувствия уже протягивались к сердцу Ксении, и хотя она улыбалась в ответ своему коханому, ее глаз эта улыбка так ни разу и не коснулась.

Перед ужином в дверь покоев Ксении постучали. Молоденький слуга из свиты бискупа попросил панну пройти в библиотеку, где ее будет ждать пан епископ. Дядя Владислава провел там почти весь день, насколько было известно Ксении. Он не поехал на охоту, предпочитая выезду на мороз неспешную беседу с паном Янушем Острожским, который также отказался от азартного развлечения. У епископа еще было время переговорить с Владиславом обо всем, что удалось узнать в ходе разговора с магнатом Острожских земель, но сперва он решил увидеться с русской панной.

Ксения скользнула в комнату так тихо, что бискуп не сразу заметил ее, оттого и вздрогнул, когда она приблизилась к его креслу перед камином. Он не стал подниматься, сославшись на больные ноги, показал на кресло, стоявшее напротив, призывая ее занять это место. Епископ заметил сразу и бледность Ксении, и ее чересчур блестевшие глаза в свете огня в камине.

— Я наслышан о том, что случилось на охоте. Панна скорбит по Божьей твари, знать, панна не лишена милосердия, как истинная христианка, — улыбнулся грустно уголками губ бискуп.

— То, что было — жестоко! — запальчиво возразила Ксения. — Жестокая смерть!

— У каждой твари Божьей свой срок, — отрезал епископ, подавляя ее возмущение на корню, явно не желая обсуждать охоту. — Панна должна помнить о том и не роптать на волю Господа.

Ксения, распознав в голосе бискупа нотки раздражения и недовольства, поспешила потупить взгляд, но быстро подняла их на своего собеседника, едва услышала его последующие слова:

— У меня для панны есть дар, — бискуп взял со столика, что стоял рядом с его креслом тонкую книгу в зеленой бархатной обложке, протянул Ксении. — То азбука из печатной мастерской Острожских земель. Панна сможет выучиться грамоте, сможет тогда читать Святое Писание греческой веры.

Сначала Ксения вспыхнула от радости, принимая из рук епископа книжицу, гладя кончиками пальцев ее обложку. Но после она помрачнела, улыбка сошла с губ.

— Я благодарю пана бискупа за его дар, — тихо сказала она, поднимая глаза на епископа, явно недоумевающего ее внезапной серьезности. — Я с рвением примусь за грамоту, обещаю то. Но не для того, чтобы читать Писание православной веры. Пану бискупу, верно, будет отрадно слышать, что я переменила свое решение. Я готова принять римский закон, коли то будет во благо пану Владиславу.

Епископ долго смотрел на Ксению, пристально вглядываясь в ее бледное лицо, а затем откинулся на спинку кресла, скрестив перед собой пальцы, прижав их к губам. Он хорошо мог со своего места разглядеть ее, для нее же его лицо было скрыто полумраком, вползающим в замок вместе с зимними сумерками.

— Я удивлен, что панна решила изменить своей стойкости, — проговорил наконец бискуп, шевельнув пальцами. Тускло блеснул в очередном всполохе огня перстень со святым ликом. Ксения не смогла распознать, что за нотка промелькнула на этот раз в его голосе, отчего-то подумалось, что бискуп не рад ее решению. — Панна ведает, что за отречение от веры схизмы ее проклянут в отчей земле, коли узнают, нарекут изменницей? Панна готова к тому?

— Я думала, что пан бискуп будет доволен, что я решилась вступить в лоно латинянской церкви, — ответила Ксения. — Пан бискуп отговаривает меня от шага в папскую веру?

— Разве могу я быть не рад, что очередная заблудшая овца прибивается к стаду? Я рад, панна, рад, — епископ вздохнул, быстро поднялся и отошел к окну, где встал едва различимым силуэтом в сгущающейся темноте, глядя в окно на замковый двор. — Желание панны идет не от сердца, я чую то. Оттого и нет благости в моей душе от этой вести. Пан Владек ведает о решении панны? — и, получив отрицательный ответ Ксении, проговорил настойчиво. — Тогда панне следует промолчать покамест о том. Пусть панна подумает до праздника Крещения святого. Тогда и обсудим то. Смею я надеяться, что панна окажет мне удовольствие и разделит со мной партию в шахматы?

Они играли долго, до тех пор, пока за Ксенией не пришли паненки и не напомнили, что скоро будет ужин, к которому панне необходимо переменить платье. Никто из них не собирался сдаваться, каждый хотел выиграть в этой борьбе, что развернулась на шахматном столике. Наконец под взглядами ожидающих Ксению паненок та все же сумела привести игру к ничьей.

— Панна — сильный противник, — улыбаясь, проговорил бискуп Владиславу, который тоже пришел к тому времени в библиотеку, желая переговорить с дядей наедине, без лишних ушей, узнав о том, что тот весь день провел с паном Янушем. — С таким соперником так просто не сладить…

Он наблюдал, как аккуратно берет ладонь Ксении в свою руку Владислав, как смотрит на нее — с нежностью, с гордостью за ее успех, за эту похвалу. И все больше хмурился епископ при этом.

Бискуп не слукавил ни в едином слове. Он действительно полагал, что Ксения далеко не пешка на том поле, на котором расставлялись ныне фигуры для очередной партии. Но ей нечего было делать на нем, иначе его игра может придти к поражению. Бискуп сохранит своего короля. Пусть даже пожертвовав королевой!

— Пан Януш получил письмо перед праздниками с приглашением прибыть в Замок и обсудить общие дела, — начал бискуп, едва за хихикающими паненками и Ксенией закрылась дверь библиотеки, и в комнате повисла тишина. — На нем была печать Заславских. Кто-то сумел либо подделать ее, либо поставить на чистый лист истинную, чтобы потом воспользоваться этой грамотой в своих целях. И этот кто-то был далеко не последним в замке. Cui prodest? {4}

254